|
|
Церковь Рождества Пресвятой Богородицы
село Сетолово
-------------------------------------
Русская Православная Церковь, Московский Патриархат,
Брянская Митрополия,
Клинцовская Епархия,
Почепский церковный округ.
|
--------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
10. Изглаживает ли покаяние воспоминание о совершенных ранее грехах?
Ответ на этот вопрос дается в очерке на Евангельскую тему — «Блудный сын».
«...Встал и пошел к отцу своему. И когда он был еще далеко, увидел его отец и сжалился; и побежав пал ему на шею и поцеловал его. Сын же сказал ему:
«Отче! Я согрешил против неба и перед тобою и уже недостоин называться сыном твоим». А отец сказал рабам своим: «принесите лучшую одежду и оденьте его, и дайте перстень на руку его, и обувь на ноги; и приведите откормленного теленка и заколите; станем есть и веселиться!» (Лк. 15,20—23).
Кончался пир в доме благого, милосердного отца. Затихли звуки ликования, расходятся званые гости. Вчерашний блудный сын выходит из чертога пира еще полный сладостного чувства любви и всепрощения отца...
За дверями он встречается со стоящим вне старшим братом. В его взоре он встречает осуждение — почти негодование.
Замерло сердце младшего брата; исчезла радость, заглохли звуки пира, перед взором встало недавнее, тяжелое прошлое... Что он может сказать брату своему в оправдание?
Разве его негодование несправедливо? Разве заслужил он этот пир, эту новую одежду, этот золотой перстень, эти поцелуи и прощение отца? Ведь еще недавно, совсем недавно...
И низко склоняется голова младшего брата перед суровым, осуждающим взором старшего: заныли заболели еще совсем свежие раны души...
Со взором, просящим милосердия, блудный сын бросается на колени перед старшим братом.
«Брат... Прости меня... Не я устроил этот пир... И не просил я у отца этой новой одежды, и обуви, и этого перстня... Я даже не называл себя более сыном, я просил лишь принять меня в наемники... Твое осуждение меня справедливо, и нет мне оправдания. Но выслушай меня, и ты, может быть, поймешь милосердие нашего отца?
Что прикрывает теперь эта новая одежда? Вот, посмотри, следы этих страшных (душевных) ран. Ты видишь — на
моем теле не было здорового места — здесь были сплошные язвы, пятна, гноящиеся раны (Ис. 1,6).
Они сейчас закрыты и «смягчены елеем» милосердия отца, но они еще мучительно болят при прикосновении и мне кажется, будут болеть всегда...
Они будут постоянно напоминать мне о том роковом дне, когда я с черствой душой, полной самомнения и горделивой уверенности в себе, порвал с отцом, потребовав свою часть имения, и ушел в ту ужасную страну безверия и греха...
Как счастлив ты, брат, что не знаешь ее, что у тебя нет воспоминаний о ней, что не знаешь того смрада и тления, того зла и греха, которые царят там. Ты не испытал духовного голода и не знаешь вкуса тех рожков, которые в той стране надо красть у свиней.
Вот ты сохранил свои силы и здоровье. А у меня их уже нет... Только остатки их я принес обратно в дом отца. И это сейчас разрывает мое сердце.
Для кого я работал? Кому я служил? А ведь все силы можно было бы отдать для служения отцу...
Ты видишь этот драгоценный перстень на этих грешных, уже слабых руках. Но что бы я ни отдал за то, чтобы на них не было следов той грязной работы, которую они выполняли в стране греха, за сознание, что они всегда работали только для отца...
Ах, брат! Ты всегда живешь во свете и не будешь никогда знать горечи тьмы. Ты не знаешь тех дел, которые там совершаются. Ты не встречался близко с теми, с кем там приходится иметь дело, ты не касался той грязи, которой не могут избежать живущие там.
Ты не знаешь, брат, горечи сожалений: на что ушли силы моей юности? Чему посвящены дни моей молодости? Кто вернет мне их? О, если бы жизнь можно было начать с начала!
Не завидуй же, брат, этой новой одежде милосердия отца, без них были бы нестерпимы муки воспоминаний и бесплодных сожалений...
И тебе ли завидовать мне? Ведь ты богат богатством, которого, может быть, не замечаешь и счастлив счастьем, которого, возможно, не чувствуешь. Ты ведь не знаешь, что такое невозвратимая утеря, сознание растраченного богатства и загубленных талантов. О, если бы все это было возможно вернуть и вновь принести отцу.
Но имение и таланты выдаются лишь один раз на всю жизнь и сил уже не воротишь, а время ушло безвозвратно...
Не удивляйся же, брат, милосердию отца, его снисхождению к блудному сыну, его стремлению прикрыть жалкое рубище грешной души новой одеждой, его объятиям и поцелуям, оживляющим опустошенную грехом душу.
Сейчас пир окончен. Завтра я вновь приступлю к работе и буду трудиться в отчем доме рядом с тобой. Ты, как старший и беспорочный, будешь господствовать и руководить мною. Мне же подобает работа подначальная. Мне ее и надо. Эти опозоренные руки не заслуживают иной.
Эта новая одежда, эта обувь и этот перстень также снимутся до времени: в них неприлично будет исполнять мне черную работу.
Днем мы будем работать вместе, а затем ты можешь со спокойным сердцем и чистою совестью отдыхать и веселиться со своими друзьями. А я?..
Куда я уйду от моих воспоминаний, — сожалений и мыслей о растраченном богатстве, загубленной юности, потерянных силах, рассыпанных талантах, запачканных одеждах, о вчерашнем оскорблении и отвержении отца — от мыслей об ушедших в вечность и навсегда утерянных возможностях?»
|